Больцани

Значение слова Больцани по словарю Брокгауза и Ефрона:
Больцани (Иосиф Антонович, род. в Берлине 18 (6) сентября 1818 г., † в Казани 24 (12) февраля 1876 г.) — профессор физики в Казанском университете. Отец его был итальянец, поселившийся в Берлине, где завел кондитерскую; он предназначал своего сына Иосифа-Фортуната к торговой деятельности и очень рано отдал его в торговую контору на службу. В нем скоро обнаружилась способность быстрого изучения языков; переходя из одного торгового дома в другой, Иосиф Б., достигнув 20-летнего возраста, умел говорить на французском, немецком, английском и итальянском языках; впоследствии он выучился и русскому языку, которым и владел почти как русский. Торговый дом Дациаро отправил его в Россию, где он приписался к нижегородскому мещанскому обществу и торговал в разных городах по Волге нотами и картинами. Молодой Б. без всякого руководителя выучился арифметике, но он не знал по математике ничего более, когда ему минуло уже 23 года. Однажды бывший профессор Казанского университета, тогда еще молодой А. Ф. Попов застал Б. за чтением курса механики Пуассона, которого, однако, он не мог вполне понимать, потому что не знал других частей математики, кроме арифметики, начальной алгебры и, может быть, геометрии. Попов заинтересовал известного математика проф. Н. И. Лобачевского рассказом о молодом приказчике, в котором были явные задатки математических дарований. Лобачевский посетил Б. и, убедившись, что Попов не ошибся, решил всячески помогать Б. выйти на его настоящую дорогу. В конце 1842 г. Б. был определен надзирателем в первую казанскую гимназию, а менее чем через 2 года он успешно экзаменовался по гимназическому курсу и вслед за тем и на университетскую степень кандидата математических наук; для утверждения в этой первой ученой степени требовалась обычная диссертация, которая и была представлена молодым Б. в факультет и одобрена последним. Название диссертации, "Об интегрировании линейных дифференциальных уравнений", показывает, о каких предметах в то время мог писать недавний приказчик картинной и нотной лавки. В конце 1844 года, еще до утверждения Б. в степени кандидата, он поступил учителем математики в Родионовский институт, а в 1846 г. учителем математики и физики в IV-ю казанскую гимназию. Затем проходит сравнительно большой период времени до состоявшегося в 1852 г. его экзамена на степень магистра, а в 1853 он защитил диссертацию, озаглавленную "Математические исследования о распределении гальванического тока в телах данного вида". В следующем 1854 г. профессор Попов предложил Б. быть адъюнктом по чистой математике, "как вполне достойного помощника профессора этой кафедры". Б. приближался к 36-летнему возрасту, когда стал читать в университете, но через год обстоятельства вынудили его окончательно перейти от занятий чистой математикой к занятиям физикой. Кафедра математики была занята Поповым, и не предвиделось скорого открытия вакансии для Б. В то время увеличение числа кафедр в университетах было делом совершенно необычным, и потому, так как в 1853 г. освободилась кафедра физики, то Б., уже семейный человек, принял предложение факультета и решился отдаться занятиям физикой, к которой он, однако, не чувствовал настоящего призвания. Он уже успел приготовить к печати свое большое и важное сочинение "Теория якобиевых функций и эллиптических интегралов", появившееся в свет в 1857 г. Хотя Б. начал читать физику уже с 1853 г., но он оставался адъюнктом до 1859 г.; только в этом году он был избран экстраординарным профессором. Для получения же степени доктора в то время надо было не только представить и защитить на диспуте диссертацию, как ныне, но и держать экзамен, впоследствии отмененный. Такой экзамен Б. сдал в Петербурге в 1858; диссертация по электролизу солей хотя и была защищена, но осталась за неокончательною ее обработкой в виде рукописи в архиве СПб. университета. В 1860 г. Б. был сделан ординарным профессором, а в 1868 г. деканом физико-математического факультета в Казани. Б. ревностно занимался изучением физики, улучшением физического кабинета и метеорологической обсерватории, неоднократно бывал за границей, где обозревал лучшие кабинеты и обсерватории, приобретал для казанского университета необходимые инструменты, выверял метеорологические приборы, устраивал в физическом кабинете приборы для новых опытов и вообще проявлял большую деятельность. Однако результаты ее мало соответствовали его способностям и трудам; обладая умом по преимуществу математическим, Б. требовал от опыта и наблюдения более того, что они могли дать, постоянно переделывал и перестраивал приборы и никогда не решался опубликовать результатов своих наблюдений. Бывшие его ученики признают, что лекции физики, им читаные, были не многим из них полезны; он слишком надеялся на их силы, стараясь им сообщить последнее слово науки, не подготовив их к пониманию этого слова предварительным систематическим изложением науки как целого. Сказанное известно отчасти из словесных отзывов бывших его слушателей, отчасти из оценки его деятельности, изложенной в некрологе, написанном одним из его учеников, высоко его ценившим, казанским профессором Ф. Суворовым ("Известия и ученые записки Казанского университета", Казань, 1876 г., № 1, стр. 208). Вдобавок преподавание физики мешало ему развиваться как самостоятельному ученому. Его биограф говорит: "Честное отношение по исполнению принятого на себя труда преподавания физики не дало возможности Иосифу Антоновичу достичь той же высоты в науке физики, какой он достиг в математике". И в самом деле, имея обыкновенно до 9 лекций, а иногда и до 16 в неделю — лекций, сопровождаемых опытами, которые требуют очень большого времени для приготовления, — трудно дать движение науке собственным кабинетным трудом. Но все же при нем шли правильно наблюдения на метеорологической обсерватории, все же его профессорская деятельность оставила следы среди некоторых особенно даровитых студентов; его необыкновенно обширные познания были особенно полезны тем молодым ученым, которые успели уже специализироваться". Математики, физики, натуралисты, медики — все обращались к Б. с вопросами, за справками и советами; он был всеобщим консультантом. Б. неоднократно бывал в Петербурге и оставил самые благоприятные впечатления о себе в ученом обществе, до сих пор не изгладившиеся; начитанность его была неисчерпаема. Однако в заключение нельзя не пожалеть, что Б. не удалось отдать все свои силы чистой математике, в которой он мог бы, конечно, пойти далеко. История прежнего строя русских университетов показывает, что многие молодые ученые того времени, приготовлявшиеся к одной специальности, принуждены были приняться за другую, иногда очень отдаленную от первой. Казанский университет помогал Б., насколько было тогда возможно, и ему, главным образом в лице Лобачевского, а также Попова, принадлежит заслуга привлечения бывшего торговца Б. к научной жизни, которой следы так памятны на востоке России. Б. оставил после себя, по свидетельству его биографа, драгоценную библиотеку научных книг, на приобретение которых он употреблял половину своих всегда скудных денежных средств. Б., кроме учености в области точных наук, доставил себе личным трудом и философское образование, но до конца жизни — говорит проф. Ф. Суворов — оставался глубоким идеалистом с искренней верой в загробную жизнь. Ф. Петрушевский.

Больц    Больцани    Больцман Людвиг